Был бой, страшный бой среди горных вершин,
Радист принимал все приказы,
От роты остался всего лишь один,
Один из состава спецназа.
Он ранен был в грудь, пару пуль получил,
Терял очень часто сознанье,
Прилично потеряно крови и сил,
Но к Богу не шел на свиданье.
И что–то держало на грешной земле
И в рай душу не отпускало,
Не время, видать... - говорил он себе,
Но все же верилось мало.
Лежал средь камней, среди павших друзей,
Которым уже не подняться,
Горела душа, боль все сильней и сильней,
Хотелось рыдать и смеяться.
Он полз уже час неизвестно куда,
На трупы людей натыкаясь,
Израненный, с пеной кровавой у рта,
За жизнь, как за воздух, хватаясь.
И думал: так как же случиться могло,
Никто нас не видел, шли ночью...
От мысли одной даже сердце свело,
Засада была – это точно.
Разведка сказала – все тихо кругом,
Спокойно и духов не видно,
Внезапно нас встретили шквальным огнем,
Стреляли в упор, ах, как обидно.
И стало вокруг все похоже на ад,
И горы, как дети, рыдали,
Свернуть просто не было шансов назад,
В лицо, в грудь и в спину стреляли…
Он снова очнулся, ползти продолжал,
И хуже ему становилось,
Вдруг вдали полоску света увидал,
И сердце сильнее забилось.
Он силы терял, и казалось ему,
Что он у златых ворот рая,
И двигался кто–то навстречу к нему,
Бесшумно шаги измеряя.
Наверное, ангелы целой толпой
На грешную землю спустились,
Пришли за его неподкупной душой,
Которая в теле томилась.
Рассвет над Афганом лучистый вставал,
И солнце все выше и выше,
Теряя сознание, он услыхал:
- Ребята, один еще дышит!
Надежные руки подняли его,
В вертушку внесли, положили,
Один лишь остался, он еле живой! -
По рации в штаб доложили.
Он выжил, и смерть смог свою победить,
И с ней не встречался ни разу,
В войсках не могли еще долго забыть
Парнишку из роты спецназа.
В войсках не могли еще долго забыть
Парнишку из роты спецназа...
